Игра на вылет [= Секретная операция] - Страница 30

— Кстати, с вас причитается, — напомнили физики, передавая мне в руки импровизированный счет. — Вы просили не стесняться…

Цифра была немаленькая.

— Отчего же так дорого? — слегка возмутился я, хотя за информацию, которую я узнал, это было очень даже дешево.

— За характер и конфиденциальность заказа, — ответили физики и многозначительно посмотрели на меня.

После нескольких дней интенсивной работы я вернулся к тому, с чего начал. Я вернулся к необходимости выхода на Президента.

Впрочем, нет, к чему себя обманывать: я не вернулся на исходные позиции, я отброшен назад. Я утратил главное свое преимущество — внезапность. Теперь мой противник готов к удару, теперь он ожидает его. Более того, он постарается упредить мой следующий ход.

Есть ли у меня, при таком раскладе, шанс на победу? Боюсь, что нет. Могу ли я безболезненно отступить? Похоже, тоже нет. Ни выигрыш, ни проигрыш. Взвешенное состояние. Состояние падения.

Отсюда несколько главных для меня на сегодняшний день вопросов. Раскрыто ли инкогнито неизвестного абонента Президента? Как близко ищейки-аналитики подобрались ко мне? Как долго еще будет действовать моя лежащая на больничной койке «крыша»?

С обычной, окраинной почты я по телефону-автомату позвонил «домой», в известную мне больницу.

— Будьте добры, подскажите, как чувствует себя пациент из 12-й палаты? — попросил я.

— Ухе никак не чувствует! — бодро ответили мне.

— Он что, умер?

— Нет, выписан. Его родственники забрали.

У больного из 12-й палаты родственников не было, потому что больным из 12-й палаты был я сам! Похоже, мое здание осталось без «крыши».

Из всех возможных вариантов реализовался худший. Если бы больной умер, вместе с ним мог «умереть» и я. Это бы дало еще несколько дней передышки. Но больного забрали «родственники», что лишало меня всяких надежд на благополучное развитие событий. От «родственников» больной правду скрывать не станет. Тем более призывать его к этому будут очень настойчиво. Жалко мужика — не думал он, пытаясь улучшить свои жилищные условия, попасть в такой переплет. И я не думал. Правда, он, судя по всему, уже отмучился, а мне мучиться еще только предстоит.

Будем исходить из худшего — заговорщики вычислили меня, встали на след и с каждой минутой сокращают разделяющее нас расстояние. После неудавшегося контакта с Президентом они землю с небесами перевернут, но отыщут опасного абонента. Теперь я по собственной глупости доказал им, что располагаю уликовой информацией о заговоре и готовящемся покушении. Теперь им оставлять меня в живых просто невозможно.

Вот чего я добился в последние дни! Отсюда прежняя формула: «или они — Президента вместе со мной, или я с Президентом — их» — стала еще более актуальна. Бежать мне невозможно. После моей из больницы — в руки любимых «родственников» — выписки в игру в полную силу вступит молчавшая до сих пор Контора. Для нее пропажа без вести Резидента равна расформированию. Отсюда заговорщики, опираясь на закон сохранения Тайны, смогут совершенно официально задействовать для моих розысков и поимки любые силы, вплоть до участкового милиционера на острове Врангель, без боязни засветить свою заговорщическую деятельность. Самое печальное, что вычислять меня, вступившего в борьбу за сохранение государственного порядка, по заказу затесавшихся в их ряды предателей будут честные «конторщики»! Вот такая путаная комбинация получается. Я один против заговорщиков, против Конторы, против негласно подчиненных ей через верхних кураторов милиции, Безопасности, армии. Все против меня, я один, и лишь из-за того, что случайно узнал то, что другие не знают, — за безопасность государства. Я и еще, может быть, Президент, к которому я никак не могу подобраться.

Вот и получается, что нельзя мне без Главного Союзника. Никак нельзя! Он единственный способен развернуть Безопасность, милицию, армию, Контору и другие силовые структуры государства с моей загнанной в угол личности на действительно опасных бунтовщиков. Он единственный способен гарантировать мне спасение.

Значит, как бы это ни было рискованно, я должен продолжать свое одиночное наступление. И вовсе даже не из патриотических соображений или приверженности к правящей ныне власти. Хотя бы из элементарного чувства самосохранения.

Я должен отказаться от прежней прямолинейной тактики. Я должен отказаться от немедленного контакта с Президентом. К нему мне в изменившихся условиях не подобраться. Этот орешек не по моим зубам. Именно там меня с наибольшей вероятностью ждут заговорщики. Именно там я сгорю раньше, чем успею сказать хоть одно полезное слово. Стоит ли переть нахрапом на превосходящего по численности, окопавшегося в землю по самые брови противника? Стоит ли овчинка выделки? Я Думаю, нет. Признаем честно: лобовая атака не удалась, пора приступать к осаде.

Осада — это в первую очередь топография. Что окружает крепость? Нет ли балочки, овражка, по которым можно добраться до неприступных стен? Нет ли в той стенке еле заметной трещинки, за которую можно зацепиться? В моем случае топография — это люди. Люди, окружающие Президента.

Обслугу отбросим сразу. Она погоды не делает. Познакомиться с барином посредством знакомства с конюхами и подпасками нельзя. Они в высокие кабинеты не вхожи. А если вхожи, то под присмотром челяди, следящей, чтобы чего ценного со стола не пропало.

Соратники? Сомнительно. Это они в романтико-революционных фильмах соратники, а в жизни — злейшие конкуренты. Фигуры, равные Президенту в борьбе за Президента, помогать не будут. У них свои далеко идущие планы. Знаем, Шекспира почитывали. Уверен, где-то в тех кругах измена и притаилась. Тесноват стал кому-то пиджак сподвижника, захотелось президентский примерить.